...и вот уже второй уезд подряд я совершаю очень не вовремя, если в Новосибирске должен был на следующий день играть Архиповский (его же так зовут, да?), то двадцать восьмого в ОГИ будет читать Вера Павлова, в Москве всё больше листьев на земле, я так и не увидела Витю(горе мне, о горе), и вообще, можно сказать что уехала в основном по болезни, зато поезд был что надо, поезд компенсировал мои адские метания в сторону поезда, нагруженную гробиком на колесах, комбиком, двумя сумками и рюкзаком, в поезде был чуть ли не душ, в поезде кондиционер и пледы, а не косматые колючие одеяла, в поезде два совершенно фантастичных корейских мальчика, которые пели тихо-тихо и смеялись, и очень тупой, но очень красивый четырнадцатилетний футболист, спала с одиннадцати вечера до четырех дня.
Зато последний и не только день был почти насыщенным на красивости, мы пили при свечах (и это даже не я придумала) и столько говорили, что не стали смотреть кино, а ещё на следующий день была тихая и маленькая улица, ведущая к воде, и мост со ступеньками, высокий-высокий, если стоять у перил и смотреть вниз, то казалось что плывет мост, а не вода. Много-много неба, запахи в кофейне, в которой не бывает некрасивых людей и на полке с букросингом даже лежала книга на японском, суп-крем с грибами, желтый с большой синей кружке, и фильм, фильм в пяти звездах, про многоэтажки московских окраин, про уточек, уточек.
Когда была на том мосту одна, там не было ни людей, ни машин, только внизу утки любовались отражениями своих оранжевых ног в воде и голуби прыгали по ступенькам, всё ближе и ближе, и совсем не было хлеба, чтобы от них откупиться, спастись.